Русскоязычная адаптация «Опросника мотивов суицидальных попыток» на клинической выборке подростков

Полный текст

Оценка мотивов суицидальных попыток подростков продолжает оставаться первоочередной задачей при разработке новых диагностических инструментов в современной суицидологии [1–3]. Понимание суицидальной мотивации приобретает особую важность в связи с необходимостью изучения траектории суицидального поведения: от возникновения мыслей о самоубийстве до совершения суицидальной попытки, а также для формирования стратегий психотерапевтической и психокоррекционной помощи подростку. Согласно современным представлениям, возникновение суицидальных мыслей и переход от суицидальных мыслей к суицидальным попыткам — это разные процессы, требующие отдельного объяснения [4; 5].

Одним из основных мотивов суицидального поведения считают душевную боль – совокупность болезненных и остро переживаемых чувств беспомощности, отчаяния и тревоги [6]. Душевная боль, близкая к психиатрическому понятию витальной тоски, представляет собой одно из психологических проявлений депрессивного синдрома и указывает специалисту на его тяжесть. Состояние пациентов, совершивших суицидальную попытку, описывается в концепции душевной боли как утрата контроля, переживание необратимости, отчуждения, пустоты, переполнение эмоциями или эмоциональное онемение (психическая анестезия), затруднения когнитивного функционирования [7; 8].

В межличностной теории суицидального поведения к ключевым мотивам суицидальной попытки относят восприятие себя бременем для других и нарушенное чувство принадлежности – острое переживание брошенности и утраты связи со значимыми людьми [9].

Авторы интегративной мотивационно-волевой модели отмечают, что вероятность самоубийства возрастает из-за сочетания целого ряда факторов, а к суицидальным мыслям приводит одновременное возникновение чувств поражения, унижения и ловушки [10].

В трехступенчатой теории самоубийства, разработанной Д. Клонским с коллегами, душевная боль, безнадежность, нарушенная связь с другими и способность к самоубийству рассматриваются как условия, при которых возникают стремление к самоубийству и попытки его совершить [5]. Согласно этой теории, первый шаг формирования суицидального поведения – это суицидальное желание (суицидальные мысли), обусловленное сочетанием боли и безнадежности. Возникновению суицидального желания способствует не душевная боль сама по себе, но отсутствие надежды на лучшее в будущем. На втором шаге суицидальное желание усиливается, формируются суицидальные намерения. Это происходит в случае, если душевная боль преобладает над чувством связи (общности, единения) с другими – членами семьи, друзьями, разными сообществами, поддерживающими значимость и самоценность личности. На третьем шаге суицидальные намерения трансформируются в попытку, при условии, что есть возможность совершить самоубийство. Эту возможность определяют приобретенные и диспозициональные характеристики личности, а также практические обстоятельства, обеспечивающие возможность реализации осознанных действий, направленных на уход из жизни [5].

Приобретенная способность к самоубийству (здесь Клонский ссылается на межличностную теорию суицида Джойнера) означает, что несмотря на наличие эволюционных и биологических механизмов избегания смерти, страх смерти может быть преодолен через жизненный опыт столкновения со смертью других или вероятностью собственной смерти (например, при несуицидальных самоповреждениях, пережитом насилии, или при работе в службах c высокой вероятностью столкновения с человеческой смертью). Наблюдение за смертью других или риск собственной смерти способствует привыканию к боли, и в некоторых случаях – ослаблению страха перед причинением себе вреда, что в конечном итоге повышает готовность к суицидальной попытке. Под диспозиционной способностью к самоубийству подразумеваются темпераментальные, личностные или генетические факторы, способствующие суицидальному риску, например, низкий болевой порог. Что касается практических возможностей совершить суицидальную попытку, здесь речь идет о доступности потенциально смертоносных средств и знании того, как их использовать: от лекарственных препаратов и бытовых ядов до огнестрельного оружия [5].

Таким образом, согласно Клонскому, сочетание боли и безнадежности, по силе значительно преобладающее над связью с другими, переходит в попытку самоубийства, если человек способен ее совершить, что зависит как от доступности средств самоубийства, так и от психобиологических предпосылок индивидуального развития личности. В рамках данной модели в 2013 г. A. Мэй совместно с Д. Клонским разработали опросник, нацеленный на изучение разных причин/мотивов суицидальных попыток [11].

 

Характеристика опросника мотивов суицидальных попыток

 

Опросник мотивов¹ суицидальных попыток (The Inventory of Motivations for Suicide Attempts – IMSA), разработанный A. Мэй (A. May) и Д. Клонским (D. Klonsky) представляет собой шкалу самоотчета с выбором ответов по шкале Ликкерта. Данный опросник первоначально был апробирован на взрослой выборке [11]. Авторы выделили 10 шкал суицидальной мотивации:

1. Безнадежность;
2. Душевная боль;
3. Бегство;
4. Восприятие себя как обузы;
5. Чувство брошенности;
6. Бесстрашие (отсутствие страха смерти);
7. Поиск помощи;
8. Межличностное влияние;
9. Решение проблем;
10. Импульсивность.

Каждая из шкал объединяла по пять вопросов, характеризуя один из возможных мотивов самоубийства. Кроме того, авторы включили четыре дополнительных вопроса, которые не вошли ни в одну из шкал, но были оставлены как клинически важные. Таким образом, оригинальная версия IMSA состоит из 54 пунктов [11].

При психометрической проверке, проведенной Мэй и Клонским, опросник продемонстрировал двухфакторную структуру, в которой один из факторов представлял внутриличностные мотивы суицидальных попыток, а другой – межличностные, или коммуникативные мотивы [11].

В 2016 г. были опубликованы результаты проверки психометрических характеристик опросника на клинической выборке подростков, совершивших суицидальную попытку [12]. При уточнении того, что считать суицидальной попыткой, авторы использовали определение Сильвермана и др.: «поведение с несмертельным исходом, характеризующееся причинением себе вреда и подтверждаемое явными или неявными доказательствами намерения умереть» [‘self-inflicted, potentially injurious behavior with a nonfatal outcome for which there is evidence (either explicit or implicit) of intent to die’] [13; p. 273]. В выборку вошли 52 подростка (85% женского пола) в возрасте от 12 до 17 лет. Большинство из них отметили только одну попытку самоубийства (67%). Шкала решения проблем была исключена авторами из факторного анализа из-за невысокой согласованности пунктов – альфа Кронбаха 0,65. На основе факторного анализа также была выделена двухфакторная структура, эквивалентная структуре, полученной на взрослой выборке. Внутриличностный фактор объединил шкалы безнадежности, душевной боли, бегства, восприятия себя как обузы, чувства брошенности (нарушенной принадлежности) и бесстрашия. В коммуникативный/межличностный фактор вошли шкалы межличностного влияния и поиска помощи. Шкала импульсивности не вошла ни в один из факторов и была сохранена как независимая шкала [12].

Клинически важным выводом как во взрослой, так и в подростковой выборках было установление связи между намерением умереть и внутриличностными мотивами суицидальной попытки, тогда как межличностные мотивы показали меньшую связь с намерением умереть и большую – с вероятностью спасения [11]. В качестве ключевых мотивов суицидальных попыток у подростков выступили: душевная боль, безнадежность и бегство [12].

В данной статье представлены результаты русскоязычной адаптации опросника мотивов суицидальных попыток на клинической выборке подростков с суицидальным поведением.

 

Процедура и выборка

 

Русскоязычная адаптация опросника мотивов суицидальных попыток (ОМСП) согласована с одним из авторов оригинальной версии – Д. Клонским. Прямой и обратный переводы на русский язык выполнены группой из четырех квалифицированных специалистов – двух психиатров и двух психологов, владеющих англоязычной профессиональной лексикой.

Исследование проходило на базе ГБУЗ «Научно-практический центр психического здоровья детей и подростков им. Г.Е. Сухаревой ДЗМ». Программа исследования была одобрена на заседании Локального этического комитета ГБУЗ «НПЦ ПЗДП им. Г.Е. Сухаревой ДЗМ» (протокол № 3/2022 от 20.10.2022). Участие в опросе предварялось информированным согласием: письменным – от законных представителей или самого подростка старше 15 лет, устным – от самого подростка перед началом исследования. Тестирование проводилось специально обученными ординаторами в период с ноября 2023 г. по апрель 2024 г.

Критерии включения в выборку: подростки в возрасте 12–17 лет, госпитализированные в связи с суицидальной попыткой; без снижения интеллекта; без нарушений критичности и целенаправленности мышления.

Критерии исключения: возраст младше 12 лет; отсутствие суицидальной попытки/намерения в анамнезе; нарушения критичности и целенаправленности мышления; снижение интеллекта.

Всего в исследовании приняли участие 625 подростков (500 девочек, 115 мальчиков) в возрасте 12–17 лет, госпитализированных в связи с недавно совершенной суицидальной попыткой или с намерением ее совершить, а также подростки, госпитализированные по другим причинам, но имеющие суицидальную попытку в анамнезе.

При обработке данных были исключены 97 респондентов, не указавших дату суицидальной попытки, что являлось условием заполнения методики, а также указавших неопределенную дату (напр., только год) или дату ранее 2023 г. (это было сделано с целью снизить влияние искажений при припоминании). Также были исключены 6 респондентов, выбравших по всем пунктам только один вариант ответа в ОМСП.

 

Методики

 

Опросник мотивов суицидальных попыток – ОМСП (The Inventory of Motivations for Suicide Attempts – IMSA) представляет собой шкалу самоотчета и включает 54 вопроса, на основе которых могут быть выделены шкалы внутриличностных и межличностных мотивов суицидальных попыток [11; 12]. Заполнение опросника предварялось следующей развернутой инструкцией:

 

«Пожалуйста, подумай немного о своей прошлой, самой близкой по времени попытке самоубийства. Укажи ее дату: ____________________________________.

Со временем мнение человека о некоторых ситуациях в его жизни может измениться. Чтобы ответить на эти вопросы, мы просим тебя указать причины, которые были важны для тебя перед совершением прошлой попытки самоубийства, даже если сегодня твои мысли и чувства уже другие. Отвечая на эти вопросы, представь, что ты вернулся обратно в эту ситуацию, и вспомни, о каких причинах ты тогда думал.

Ниже приведены некоторые распространенные причины, из-за которых люди пытаются совершить самоубийство. Пожалуйста, оцени, насколько каждая из этих причин была важна для тебя в момент твоей последней попытки самоубийства.» 

 

Далее подросток выбирал по каждому пункту ответ, наиболее соответствующий фразе: «Я пытался покончить жизнь самоубийством, потому что я…». Индивидуальная значимость каждой из причин определялась в соответствие со шкалой: 0 – совсем не важно; 1 – отчасти важно; 2 – важно; 3 – очень важно; 4 – самое важное.

Для проверки конвергентной валидности ОМСП использовались два опросника.

Опросник межличностных потребностей состоит из 12 пунктов и позволяет выделить две шкалы, которые в межличностной теории суицидального поведения Джойнера связываются с риском суицида – это восприятие себя как обузы (α=0,94*) и чувство брошенности (α=0,85) [14].

Опросник межличностной чувствительности представляет собой русскоязычную версию одноименного опросника П. Бойса (P. Boyce) и Паркера (G. Parker) [15]. Опросник описывает переживания и чувства человека по отношению к себе и окружающим, включает 33 пункта и позволяет выделить три шкалы – страх отвержения (α=0,83), беспокойство в межличностных отношениях (α=0,79), зависимость от оценок окружающих (α=0,88); также может быть подсчитан общий балл по межличностной чувствительности путем суммирования трех шкал (α=0,92) [16].

Анализ данных осуществлялся с помощью языка R 4.2.3 [17] с использованием пакетов psych 2.4.3, lavaan 0.6-17, semTools 0.5-6. Для проверки нормальности распределения использовался критерий Колмогорова-Смирнова, тест Харке-Бера для проверки асимметрии и эксцесса (при нормальном распределении асимметрия считается близкой к 0, а эксцесс – около 3) и критерий многомерной нормальности Мардиа. Проводился конфирматорный факторный анализ, корреляционный анализ (корреляции Спирмена), сравнение групп с помощью непараметрических критериев. Внутренняя надежность-согласованность шкал проверялась с помощью коэффициентов альфа (α) Кронбаха и омега (ω) Макдональда [18].

 

Результаты

 

Проверка психометрических характеристик опросника была проведена на 522 подростках в возрасте 12–17 лет (M=14,51±1,52), из них 425 девочек и 97 мальчиков. Все дети проживают в Российской Федерации, 516 (98,9%) – в Москве. 511 (97,9%) идентифицируют себя как русские; 11 подростков, указавших другие национальности, владеют русским языком как основным языком общения и обучения. 476 (91,2%) подростков обучаются в общеобразовательной школе; 29 (5,6%) – в колледже; 4 (0,8%) – обучаются на дому; 2 (0,4%) – студенты вуза; 11 (2,1%) подростков на момент госпитализации нигде не учились. 507 (97,1%) указали, что проживают с родителями; 4 (0,8%) – с другими родственниками; 11 (2,1%) – проживают вне семьи.

Клинические характеристики выборки представлены в табл. 1.

Таблица 1.

Клинические характеристики выборки

 

 

Как видно из табл. 1, у большинства подростков диагностированы аффективные расстройства, в том числе депрессивный эпизод, смешанные расстройства эмоций и поведения, а также реакции на тяжелый стресс с нарушениями адаптации. Во всех случаях ведущим оставался депрессивный синдром. У основной части выборки (N=406) причина госпитализации была связана с текущей суицидальной попыткой. Основными способами самоубийства оказались: (1) отравление, включая передозировку лекарственными препаратами; (2) порезы, включая удары ножом в тело, нанесенные с суицидальной целью и (3) падение с высоты, прыжки под поезд, автомобиль.

 

Факторная структура ОМСП

 

Ответы на пункты ОМСП не соответствовали нормальному распределению и многомерному нормальному распределению (критерии Колмогорова-Смирнова и Харке-Бера для всех переменных – p<0,001; критерий Мардиа – многомерная асимметрия – 44140,43, p<0,001; эксцесс – 68,89, p < 0,001). Для большей части пунктов асимметрия была положительной (т.е., распределение было скошено влево); отрицательная асимметрия была у пунктов 2, 6, 7, 9, 12, 13, 16, 21, 35, 37, 40, 45, 46 и 47.

Анализ частот выбора разных вариантов ответа респондентами показал, что в нескольких пунктах преобладали отрицательные ответы («Совсем не важно»). Более 50% респондентов отрицательно ответило на пункты: 3 (из шкалы бесстрашие в оригинальной версии опросника), 10, 19 (восприятие себя как обузы), 11, 15, 36, 39, 53 (вся шкала межличностное влияние), 43 (поиск помощи), 42, 33 (импульсивность), 20 (решение проблем), 23 и 25 (прочие пункты, не вошедшие в шкалы).

С учетом отклонения распределения ответов от нормальных, конфирматорный факторный анализ проводился методом MLM, который основан на методе максимального правдоподобия, но подсчитывает устойчивые статистики для показателей соответствия модели данным. Эти показатели (хи-квадрат Саторры-Бентлера, robust CFI и RMSEA) представлены в табл. 2.

Таблица 2

Показатели соответствия моделей данным

 

 

Проверялись модели, соответствующие оригинальной факторной структуре – 1) модель с двумя факторами – внутри- и межличностными мотивациями (Модель 1); 2) 11 оригинальных шкал, включая шкалу «Другое» (Модель 2); 3) 10 содержательных оригинальных шкал после исключения шкалы «Другое» (Модель 3). Ни одна из этих моделей не была удовлетворительной.

Было выявлено, что межличностные факторы из оригинальной версии ОМСП (поиск помощи и межличностное влияние) имели очень высокую корреляцию (выше 0,9), что привело к решению провести слияние этих шкал в одну (модель 4). В полученной модели несколько пунктов имели низкие факторные нагрузки (19, 20 и 43); они были удалены. Дальнейшие модификации модели включили перенос пункта 8 («не уверен, есть ли хоть кто-то, кому я не безразличен») из шкалы «Межличностные мотивы» (оригинально этот пункт присутствовал в шкале «Поиск помощи») в шкалу «Чувство брошенности», а пункта 40 («не мог больше выносить свои мысли») – из «Избегания» в «Душевную боль». Были введены ковариации между остаточными членами пунктов 8 («не уверен, есть ли хоть кто-то, кому я не безразличен») и 31 («думал, что меня никто не любит»), 4 («подумал, что для моей семьи так будет лучше») и 41 («думал, что это поможет решить некоторые серьезные практические задачи моей семьи/друзей»), что может объясняться близостью в формулировке данных пунктов. Полученная модель (№ 5) обладала в целом удовлетворительными показателями соответствия данным. Однако при введении иерархической латентной переменной «Внутриличностные мотивы», объединяющей переменные Безнадежности, Душевной боли, Избегания, Восприятия себя как обузы, Чувства брошенности, Бесстрашия и Решения проблем (модель № 6), показатель CFI ухудшался ниже порогового значения для принятия решения об удовлетворительном соответствии модели данным.

Далее было принято решение исключить из модели шкалу импульсивности: данная шкала имела самые низкие показатели внутренней надежности (около 0,71), связи со всеми другими шкалами ОМСП, кроме межличностных мотивов, были меньше 0,2, значимых связей с шкалами мотивов суицидального поведения по ОМП не было, и пункты, входившие в эту шкалу, имели невысокие факторные нагрузки (средняя факторная нагрузка по 5 пунктам – 0,58, один пункт имел нагрузку < 0,5). 8-факторная модель до модификаций представлена под № 7. Чтобы улучшить ее, проводились те же модификации, что и в модели 5, а также была добавлена ковариация между остаточными членами переменных 17 («думал об этом уже некоторое время и, наконец, решился») и 32 («давно это обдумывал и, наконец, осуществил»), близких по формулировке. Модель № 8 удовлетворительно соответствовала данным, и это сохранялось при введении иерархического фактора Внутриличностных мотивов (модель № 9). В качестве окончательной для дальнейшего анализа была принята модель № 9 (табл. 3).

Таблица 3.

Факторные нагрузки пунктов ОМСП (8-факторная модель с иерархическим фактором «Внутриличностные мотивы» – Модель № 9)

 

 

Надежность шкал ОМСП

 

Проверка внутренней надежности шкал ОМСП проводилась на всей выборке с использованием коэффициентов α Кронбаха и ω Макдональда – по всем шкалам были получены достаточно высокие показатели согласованности пунктов (табл. 4).

Таблица 4.

Надежность шкал ОМСП

 

Ретестовая надежность с использованием коэффициента корреляций r Спирмена проверялась на выборке подростков (N=131), повторно заполнивших ОМСП, спустя 10–15 дней после первого заполнения опросника (табл. 4). Показатели ретестовой надежности удовлетворительные, что свидетельствует об относительной устойчивости выделенных шкал к изменениям обстановки тестирования и колебаниям психоэмоционального состояния подростков.

 

Конвергентная валидность шкал ОМСП

 

Шкалы ОМСП продемонстрировали значимые, хотя и невысокие связи с опросником межличностных потребностей, направленным на оценку переживания чувств брошенности и обременительности. Связи шкал ОМСП со шкалами опросника межличностной чувствительности оказались значимыми и преимущественно средними по силе (табл. 5).

Таблица 5.

Связи шкал ОСМП со шкалами ОМП и ОМЧ

 

Частоты по мотивам суицидальной попытки и их сравнение на общей выборке

 

Вслед за авторами оригинальной версии ОМСП [11] был проведен анализ частот сырых ответов, чтобы определить, какой процент ответов «очень важно» и «самое важное» давался респондентами для каждой шкалы. Для шкалы безнадежность такие ответы составили 48% от всех ответов на вопросы данной шкалы; душевная боль – 49%; бегство – 40%; восприятие себя как обузы – 32%; чувство брошенности – 30%; бесстрашие – 27%; решение проблем – 38%; межличностные мотивы – 20%.

Далее эти шкалы были проранжированы с помощью критерия Вилкоксона с поправкой Холма-Бонферрони на множественные сравнения: значимые различия означали, что шкала значимо выше или ниже, а отсутствие значимых различий означало, что сравниваемые шкалы находятся на одном уровне (табл. 6).

 

Таблица 6.

Описательные статистики для шкал ОМСП и результаты внутригруппового сравнения (критерий Вилкоксона для связных выборок)

 

 

Шкалы безнадежности и душевной боли оказались значимо выше остальных шкал, т.е. подростки чаще подтверждали суицидальные причины, включенные в эти шкалы. На втором месте – бегство, решение проблем и внутриличностные мотивы (значимых различий между этими шкалами не было). Восприятие себя как обузы, чувство брошенности и бесстрашие были на третьем месте. Реже всего подтверждались причины, входящие в шкалу межличностных мотивов.

 

Мотивы суицидальной попытки по ОМСП в связи с демографическими и клиническими характеристиками респондентов

 

Связи шкал ОМСП с возрастом анализировались с помощью корреляций Спирмена. Единственные полученные корреляции – со шкалой безнадежности (r_s=0,15, p<0,05) и душевной боли (r_s=0,14, p<0,05) – были низкими.

При сравнении шкал ОМСП по полу (U-критерий Манна-Уитни, к уровням значимости применялась оправка Холма-Бонферрони на множественные сравнения) были получены значимые различия для шкал: восприятие себя как обузы и внутриличностные мотивы (p<0,05); и близкое к значимому значение для шкалы решения проблем (p=0,06). Все показатели были выше у девочек, чем у мальчиков: восприятие себя как обузы – девочки 1,70±1,29 / мальчики 1,21±1,11; решение проблем – 1,86±1,20 / 1,52±1,19; межличностные мотивы – 1,85±1,02 / 1,54±0,94.

Между группами, выделенными по типу суицидального поведения – сравнивались подростки с суицидальной попыткой и подростки с суицидальным намерением – значимых различий по шкалам ОМСП выявлено не было.

Также сравнивались 3 наиболее крупные группы, выделенные по диагностическим категориям МКБ: 1) депрессивный эпизод; 2) смешанные расстройства поведения и эмоций; 3) реакция на тяжелый стресс и нарушения адаптации. Значимые различия (после поправки на множественные сравнения Холма-Бонферрони) были обнаружены по шкалам безнадежности и бесстрашия. Тест Данна (попарные сравнения групп по шкалам после получения значимого значения критерия Краскела-Уоллиса) показал, что в группе с диагнозом «депрессивный эпизод» показатели по обеим шкалам были значимо выше, чем в двух других. Средние значения для шкал безнадежности и бесстрашия соответственно:

- депрессивный эпизод –2,41±1,14 и 1,50±1,11;

- смешанные расстройства поведения и эмоций: 1,99±1,33 и 1,20±1,22;

- реакция на тяжелый стресс и нарушения адаптации – 1,96±1,40 и 1,18±1,12.

 

Обсуждение

 

Русскоязычная версия Опросника мотивов суицидальных попыток, апробированная на клинической выборке подростков с суицидальной попыткой или намерением, отличается от оригинальной версии IMSA количеством пунктов (42 вопроса в русскоязычной версии вместо 54 – в оригинальной) и изменениями в структуре опросника. ОМСП включает восемь шкал, характеризующих суицидальную мотивацию: (1) безнадежность; (2) душевная боль; (3) бегство; (4) восприятие себя как обузы; (5) чувство брошенности; (6) бесстрашие; (7) решение проблем; (8) межличностные мотивы. Также может быть выделена обобщающая шкала – внутриличностные мотивы, суммирующая ответы по шкалам 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7. Из структуры ОМСП была исключена шкала импульсивности, присутствующая в оригинальной версии [12], а шкалы из IMSA  – поиск помощи и межличностное влияние – объединились в русскоязычной версии в шкалу межличностные мотивы.

Выделенные шкалы соответствуют теоретически обоснованным и неоднократно описанным компонентам суицида: чувства невыносимой душевной боли и безнадежности, представление о смерти как единственном способе решения всех проблем [6; 19], восприятие себя как обузы для близких и нарушенная принадлежность [9], бесстрашие перед смертью [5; 9].

Все шкалы ОМСП продемонстрировали приемлемые показатели внутренней и ретестовой надежности, а также значимые связи со шкалами межличностных потребностей и межличностной чувствительности, что подтверждает конвергентную валидность ОМСП.

Наиболее сильными мотивами суицидальных попыток/намерений российских подростков выступили безнадежность и душевная боль, тогда как второе место заняли мотивы бегства и решения проблем. Эти результаты близки, хотя и не идентичны результатам, полученным авторами оригинальной версии IMSA [11]. Интересно, что при проверке на подростках авторы IMSA исключили из структуры опросника шкалу решения проблем как ненадежную [12], тогда как в русскоязычной версии ОМСП эта шкала показала хорошие психометрические показатели и, более того, оказалась на втором месте по частоте выбора подростками. Как и авторами оригинального опросника [11; 12], нами было установлено, что поддержка пунктов, относящихся к межличностным мотивам суицидальных попыток, невысокая. 

Мы обнаружили, что у старших подростков показатели безнадежности и душевной боли имеют тенденцию к усилению, что расширяет представления о причинах роста самоубийств среди старших подростков по сравнению с младшими [20].

Восприятие себя как обузы было значимо выше у девочек (что представляет интерес в социокультурной перспективе практик воспитания девочек и мальчиков); не меньший интерес представляет и то, что девочки более склонны рассматривать суицидальное поведение как способ решения проблем (различия на уровне тенденции).

Различий по шкалам ОМСП между подростками в зависимости от типа суицидального поведения – попытка или намерение – выявлено не было. Это подтверждает наличие, наряду с мотивацией, других факторов, сочетание которых повышает риск суицидальной попытки.  Кроме того, это может быть связано с тем, что в теории Клонского определяется как третий шаг к совершению суицидальной попытки – сочетание индивидуально-личностных характеристик с доступностью средств самоубийства, т.е. не одна сила мотивации к суициду определяет решение его совершить, но и, например, наличие средств, которыми это можно сделать [5].

У подростков с депрессивным эпизодом оказались наиболее высокие значения по шкалам безнадежности и бесстрашия, что согласуется с клинической картиной депрессии и исследованиями, выполненными на клинических подростковых выборках. Так безнадежность связывают с усилением симптомов депрессии [21], а бесстрашие выделяют как предиктор летальности суицидальных попыток в будущем [22].

Ограничения. Опросник мотивов суицидальных попыток представляет собой шкалу самоотчета и обращен к воспоминаниям о совершенной суицидальной попытке, что не позволяет полностью исключить ошибки припоминания, намеренное искажение ответов на болезненные вопросы или избегание ответов на суицидальную тематику. Другим ограничением является то, что выборка не была выровнена по полу, однако преобладание в данной выборке девочек соответствует отмечаемому многими исследователями гендерному распределению среди подростков с суицидальным поведением [20, 23, 24].

 

Выводы

 

Русскоязычная версия Опросника мотивов суицидальных попыток, адаптированная на клинической выборке подростков, представляет собой надежный и полезный диагностический инструмент оценки субъективных причин подросткового суицидального поведения. Данный опросник может быть рекомендован к использованию в психотерапевтической, психокоррекционной и профилактической работе с уязвимыми подростками.

В будущем мы планируем продолжить исследование мотивов суицидальных попыток в более широком контексте изучения путей формирования траектории суицидального поведения в подростковом возрасте: от мыслей к действию.

 

 

Приложение

 

Опросник мотивов суицидальных попыток

 

¹ В данном случае под мотивом суицидальной попытки подразумеваются субъективные представления о причинах совершенного суицида или намерения его совершить.

* Здесь и далее указаны значения согласованности пунктов (коэффициент альфа Кронбаха) на данной выборке.

Об авторах

Наталия Анатольевна Польская

ГБУЗ «Научно-практический центр психического здоровья детей и подростков им. Г.Е. Сухаревой ДЗМ г. Москвы»; ФГБОУ ВО «Московский государственный психолого-педагогический университет»

Автор, ответственный за переписку.
Email: polskayana@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0002-7305-5577
SPIN-код: 2514-6661
Scopus Author ID: 23397969400
ResearcherId: D-7076-2013

доктор психологических наук, ведущий научный сотрудник, профессор кафедры клинической психологии и психотерапии

 

Россия, Москва; Москва

Анна Яновна Басова

ГБУЗ «Научно-практический центр психического здоровья детей и подростков им. Г.Е. Сухаревой ДЗМ г. Москвы»; ФГАОУ ВО «Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Н.И. Пирогова» Минздрава России

Email: dr.anna.basova@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-5001-8554
SPIN-код: 3290-5781

MD, Cand. Sci. (Med.), Deputy Director for Research of the Scientific and Practical Center for Mental Health of Children and Adolescents named after G.E. Sukhareva; Associate Professor of the Chair of Psychiatry and Medical Psychology of the Pirogov Russian National Research Medical University

Россия, Москва; Москва

Анна Юрьевна Разваляева

ФГБУН «Институт психологии Российской академии наук»

Email: annraz@rambler.ru
ORCID iD: 0000-0002-2046-3411
SPIN-код: 7956-8242
Scopus Author ID: 57195301033
ResearcherId: AAY-5683-2021

Cand. Sci. (Psych.), Researcher, Institute of Psychology Russian Academy of Sciences

Россия, Москва

Юлия Владимировна Северина

ГБУЗ «Научно-практический центр психического здоровья детей и подростков им. Г.Е. Сухаревой Департамента здравоохранения города Москвы»; ФГАОУ ВО «Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Н.И. Пирогова» Минздрава России

Email: juliaseverina@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0002-8862-1623

врач-психиатр детский, младший научный сотрудник, ассистент кафедры психиатрии и медицинской психологии

Россия, Москва; Москва

Дополнительные файлы